Биография
Родился 3 октября 1919 в городе Хвалынске Саратовской области. Детские годы провёл на Волге. В 1933 вместе с родителями уехал на Колыму, где окончил магаданскую среднюю школу.
В 1937 приезжает в Москву и поступает в Институт философии, литературы и истории (МИФЛИ), одновременно учится в Литературном институте им. М. Горького, которые окончил в 1941.
С началом Отечественной войны ушёл добровольцем на фронт, воевал в рядах Советской Армии, работал в редакциях армейских газет.
Выступил в печати со стихами в 1941. Военная тема составляла основу как первой книги Наровчатова «Костёр» (1948), так и всей его поэзии. В послевоенные годы вышли его поэтические сборники: «Солдаты свободы» (1952), «Взыскательный путник» (1963), «Четверть века» (1965), «Через войну» (1968), «Знамя над высотой» (1974) и др.
В 1977 было издано собрание сочинений Наровчатова в трёх томах.
Выступал он и с литературно-критическими и литературоведческими статьями: «Необычное литературоведение» (1970), «Атлантида рядом с тобой» (1972), «Живая река» (1974) и др.
Ему принадлежит исследовательская работа «Лирика Лермонтова, Заметки поэта»(1964).
Умер С. Наровчатов 22 июля 1981 в Москве.
Ночью, в жаркой землянке, усталые, Мы с политруком Гончаровым, У приемника сидя, принимаем Австралию, Магией расстояния зачарованные. Печальную песню на языке незнакомом Слушаем, с лицами непривычно счастливыми. Хорошая песня... Интересно, по ком она Так сердечно грустит? Не по мужу ли в Ливии? Еще недавно: — Ну, что нам Австралия?! Мельбурн и Сидней — только точки на карте. Кенгуру, утконосы, табу и так далее, Рваный учебник на школьной парте. Еще недавно: — Ну что нам Ливия?— Помнилось только, что рядом Сахара, Верблюды по ней плывут спесивые, Песок накален от палящего жара. А сейчас — сместились меридианы И сжались гармошкою параллели. Рукой подать — нездешние страны, Общие беды и общие цели. Наша землянка — земли средоточие, Все звезды сегодня над нами светятся, И рядом соседят просторной ночью Южный Крест с Большой Медведицей. Уже не в минуте живем, а в вечности, Живем со своим решающим словом Во всей всеобщности и всечеловечности
Мы — с политруком Гончаровым.
В том ли узнал я горесть, Что круг до отказа сужен, Что спелой рябины горсть — Весь мой обед и ужин? О том ли вести мне речь, В том ли моя забота, Что страшно в ознобе слечь Живым мертвецом в болото? В том ли она, наконец, Что у встречных полян и просек Встречает дремучий свинец Мою двадцать первую осень? Нет, не о том моя речь, Как мне себя сберечь... Неволей твоей неволен, Болью твоей болен, Несчастьем твоим несчастлив — Вот что мне сердце застит. Когда б облегчить твою участь, Сегодняшнюю да завтрашнюю, Век бы прожил, не мучась В муке любой заправдашней. Ну что бы я сам смог? Что б я поделал с собою? В непробудный упал бы мох Нескошенной головою. От семи смертей никуда не уйти: Днем и ночью С четырех сторон сторожат пути Стаи волчьи. И тут бы на жизни поставить крест... Но, облапив ветвями густыми, Вышуршит Брянский лес Твое непокорное имя. И пойдешь, как глядишь, — вперед. Дождь не хлещет, огонь не палит, И пуля тебя не берет, И болезнь тебя с ног не валит. От черного дня до светлого дня Пусть крестит меня испытаньем огня. Идя через версты глухие, Тобой буду горд, Тобой буду тверд, Матерь моя Россия!
Октябрь 1941
Я проходил, скрипя зубами, мимо Сожженных сел, казненных городов, По горестной, по русской, по родимой, Завещанной от дедов и отцов. Запоминал над деревнями пламя, И ветер, разносивший жаркий прах, И девушек, библейскими гвоздями Распятых на райкомовских дверях. И воронье кружилось без боязни, И коршун рвал добычу на глазах, И метил все бесчинства и все казни Паучий извивающийся знак. В своей печали древним песням равный, Я сёла, словно летопись, листал И в каждой бабе видел Ярославну, Во всех ручьях Непрядву узнавал. Крови своей, своим святыням верный, Слова старинные я повторял, скорбя: - Россия, мати! Свете мой безмерный, Которой местью мстить мне за тебя?
1941ФРОНТОВАЯ НОЧЬ
На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Мы третьи сутки походом идем, Кочуем - двести бессмертных. За отдыха час полжизни отдашь! Но вот ради пешего подвига Офицерам полковник дарит блиндаж, Бойцам - всю рощу для отдыха. Спать! Но тут из-под дряхлых нар, Сон отдав за игру, на Стол бросает колоду карт Веселая наша фортуна. Кто их забыл второпях и вдруг, В разгаре какой погони?.. Что нам с того! Мы стола вокруг Тесней сдвигаем погоны. И я, зажав "Беломор" в зубах, Встаю среди гама и чада. Сегодня удача держит банк, Играет в очко Наровчатов. Атласные карты в руках горят, Партнеры ширят глаза. Четвертый раз ложатся подряд Два выигрышных туза. И снова дрожащие руки вокруг По карманам пустеющим тычутся, Круг подходит к концу. Стук! Полных четыре тысячи! Но что это? Тонкие брови вразлет. Яркий, капризный, упрямый, На тысячу губ раздаренный рот. - Ты здесь, крестовая дама? Как ты сюда? Почему? Зачем? Жила б, коли жить назначено, На Большом Комсомольском, 4/7. Во славу стиха незрячего. Я фото твое расстрелял со зла, Я в атаку ходил без портрета, А нынче, притихший, пялю глаза На карту случайную эту. Где ты теперь? С какими судьбой Тузами тебя растасовывает? Кто козыряет сейчас тобой, Краса ты моя крестовая?! Но кончим лирический разговор... На даму выиграть пробуешь? Король, семерка, туз... Перебор! Мне повезло на проигрыш. Я рад бы все просадить дотла На злодейку из дальнего тыла... Неужто примета не соврала, Неужто вновь полюбила? Я верю приметам, башку очертя, Я суеверен не в меру, Но эту примету - ко всем чертям! Хоть вешайте, не поверю... Ночь на исходе. Гаснет игра. Рассвет занимается серый. Лица тускнеют. В путь пора, Товарищи офицеры! На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Четвертый день мы походом идем, Кочуем - двести бессмертных.
Апрель 1944, под Нарвой
